Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ж"

1. Айхенвальд Ю.И.: А. К. Толстой

Входимость: 2. Размер: 23кб.

Часть текста: в нем реют слова, и это он нашептывает темы для земных творцов. Когда Бетховен слагал свой марш похоронный, он не из себя брал "этот ряд раздирающих сердце аккордов, плач неутешной души над погибшей великою мыслью, рушенье светлых миров в безнадежную бездну хаоса", - Нет, эти звуки рыдали всегда в беспредельном пространстве. Он же, глухой для земли, неземные подслушал рыданья. Много в пространстве невидимых форм и неслышимых звуков, Много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света. Если так, то в искусстве - истина, и красота не украшение, а сама сущность бытия, его имманентная природа; если так, икона, образ - это благодатная необходимость, которой всякий раз и поклоняется "наш мир удивленный". Толстой больше всего привлекателен этой способностью удивления перед мировой и человеческой иконой, в особенности если она - старинная, издавна чтимая, если она напоминает изысканные, выцветшие тона гобелена, как прекрасные терцины его "Дракона". Но он как-то слишком помнил о себе, что был певцом, "державшим стяг во имя красоты", говорил это не раз и, главное, сам был иконописец не из первых и великих. Скоро замечаешь рамки его ограниченного дарования; часто его стихи отравлены вялой прозой и рассудочностью; еще чаще он выступает как поэт эффекта, как любитель бенгальских огней. Он не мастер, не учитель - он редко подымается над уровнем ученика. Ближе ему отзвуки, чем звуки, и больше следует он за чужим вдохновением. Какой-то посредник стоит упорно между ним и самою поэзией и делает из его...

2. Князь Серебряный. Глава 23.

Входимость: 2. Размер: 13кб.

Часть текста: и однообразно протекала монастырская жизнь. В свободное время монахи собирали травы и составляли целебные зелья. Другие занимались живописью, вырезывали из кипариса кресты иль иконы, красили и золотили деревянные чаши. Максим полюбил добрых иноков. Он не замечал, как текло время. Но прошла неделя, и он решился ехать. Еще в Слободе слышал Максим о новых набегах татар на рязанские земли и давно уже хотел вместе с рязанцами испытать над врагами ратной удачи. Когда он поведал о том игумену, старик опечалился. - Куда тебе ехать, сын мой? - сказал он. - Мы все тебя любим, все к тебе привыкли. Кто знает, может, и тебя посетит благодать божия и ты навсегда останешься с нами! Послушай, Максим, не уезжай от нас! - Не могу, отец мой! Давно уже судьба зовет меня в дальнюю сторону. Давно слышу звон татарского лука, а иной раз как задумаюсь, то будто стрела просвистит над ушами. На этот звон, на этот свист меня тянет и манит! И не стал игумен долее удерживать Максима, отслужил ему напутный молебен, благословил его, и грустно простилась с ним братия. И снова очутился Максим на коне, среди зеленого леса. Как прежде, Буян прыгал вокруг коня и весело смотрел на Максима. Вдруг он залаял и побежал вперед. Максим уже схватился за саблю, в ожидании недоброй встречи, как из-за поворота показался всадник в желтом кафтане с черным двоеглавым орлом на груди. Всадник ехал рысью, весело посвистывал и держал на пестрой рукавице белого кречета в клобучке и колокольцах. Максим узнал одного из царских сокольников. - Трифон! - вскричал он. - Максим Григорьич! - отвечал весело сокольник, - доброго здоровья! Как твоя милость здравствует? Так вот где ты, Максим Григорьич! А мы в Слободе думали, что ты и невесть куда пропал! Ну ж как батюшка-то твой осерчал! Упаси господи! Смотреть было страшно! Да еще многое рассказывают про твоего батюшку, про царевича да про князя Серебряного. Не знаешь, чему и верить. Ну, слава богу, добро, что ты сыскался, Максим...

3. Крымские очерки

Входимость: 2. Размер: 12кб.

Часть текста: Tам гор зубчатою стеною От юга север отделен. Там ночь и снег; там, враг веселья, Седой зимы сердитый бог Играет вьюгой и метелью, Ярясь, уста примкнул к ущелью И воет в их гранитный рог. Но здесь благоухают розы, Бессильно вихрем снеговым Сюда он шлет свои угрозы, Цветущий берег невредим. Над ним весна младая веет, И лавр, Дианою храним, В лучах полудня зеленеет Над морем вечно голубым. 2 Клонит к лени полдень жгучий, Замер в листьях каждый звук, В розе пышной и пахучей, Нежась, спит блестящий жук; А из камней вытекая, Однозвучен и гремуч, Говорит, не умолкая, И поет нагорный ключ. 3 Всесильной волею аллаха, Дающего нам зной и снег, Мы возвратились с Чатырдаха Благополучно на ночлег. Все налицо, все без увечья: Что значит ловкость человечья! А признаюсь, когда мы там Ползли, как мухи, по скалам, То мне немного было жутко: Сорваться вниз плохая шутка! Гуссейн, послушай, помоги Стащить мне эти сапоги, Они потрескались от жара; Да что ж не видно самовара? Сходи за ним; а ты, Али, Костер скорее запали. Постелим скатерти у моря, Достанем ром, заварим чай, И все возляжем на просторе Смотреть, как пламя, с ночью споря, Померкнет, вспыхнет невзначай И озарит до половины Дубов зеленые вершины, Песчаный берег, водопад, Крутых утесов грозный ряд, От пены белый и ревущий Из мрака выбежавший вал И перепутанного плюща Концы, висящие со скал. 4 Ты помнишь ли вечер, как море шумело, В шиповнике пел соловей, Душистые ветки акации белой Качались на шляпе твоей? Меж камней, обросших густым виноградом, Дорога была так узка; В молчанье над морем мы ехали рядом, С рукою сходилась рука. Ты так на седле нагибалась красиво, Ты алый шиповник рвала, Буланой лошадки ...

4. Соловьев В. С.: Поэзия гр. А. К. Толстого

Входимость: 2. Размер: 11кб.

Часть текста: Пушкиным: "не для житейского волненья, не для корысти, не для битв"... Но, оставляя в стороне житейские и корыстные битвы, поэт, "рожденный для вдохновенья", может вдохновляться и на борьбу — достойную поэтического вдохновения. Наш поэт боролся оружием свободного слова за право красоты, которая есть ощутительная форма истины, и за жизненные права человеческой личности. <...> Сам поэт понимал свое призвание как борьбу. Но именно потому, что путь, указанный поэту, был правдивый , и борьба на этом пути была борьбою за высшую правду, за интересы безусловного и вечного достоинства; она возвышала поэта не только над житейскими и корыстными битвами, но и над тою партийною борьбой, которая может быть бескорыстною, но не может быть правдивою, ибо она заставляет видеть все в белом цвете на своей стороне — и все в черном на стороне враждебной; а такого равномерного распределения цветов на самом деле не бывает и не будет — по крайней мере до Страшного суда. По чувству правды, Толстой не мог отдаться всецело одному из враждующих станов, не мог быть партийным борцом — он сознательно отвергал такую борьбу. <...> Наш поэт называет себя "певцом, державшим стяг во имя красоты". Он был не...

5. Иоанн Дамаскин

Входимость: 2. Размер: 30кб.

Часть текста: тканы, В узорных банях ночь и день Шумят студеные фонтаны. Но от него бежит покой, Он бродит сумрачен; не той Он прежде мнил идти дорогой, Он счастлив был бы и убогий, Когда б он мог в тиши лесной, В глухой степи, в уединенье, Двора волнение забыть И жизнь смиренно посвятить Труду, молитве, песнопенью. И раздавался уж не раз Его красноречивый глас Противу ереси безумной, Что на искусство поднялась Грозой неистовой и шумной. Упорно с ней боролся он, И от Дамаска до Царьграда Был, как боец за честь икон И как художества ограда, Давно известен и почтен. Но шум и блеск его тревожит, Ужиться с ними он не может, И, тяжкой думой обуян, Тоска в душе и скорбь на лике, Вошел правитель Иоанн В чертог дамасского владыки. "О государь, внемли! мой сан, Величье, пышность, власть и сила, Все мне несносно, все постыло. Иным призванием влеком, Я не могу народом править: Простым рожден я быть певцом, Глаголом вольным бога славить! В толпе вельмож всегда один, Мученья полон я и скуки; Среди пиров, в главе дружин, Иные слышатся мне звуки; Неодолимый их призыв К себе влечет меня все боле - О, отпусти меня, калиф, Дозволь дышать и петь на воле!" И тот просящему в ответ: "Возвеселись, мой раб любимый! Печали вечной в мире нет И нет тоски неизлечимой! Твоею мудростью одной Кругом Дамаск могуч и славен. Кто ныне нам величьем равен? И кто дерзнет на нас войной? А я возвышу жребий твой - Недаром я окрест державен - Ты примешь чести торжество, Ты будешь мне мой брат единый: Возьми полцарства моего, Лишь правь другою половиной!" К нему певец: "Твой щедрый дар, О государь, певцу не нужен; С иною силою он дружен; В его груди пылает жар, Которым зиждется созданье; Служить творцу его призванье; Его души незримый мир Престолов выше и порфир. Он не изменит, не обманет; Все, что других влечет и манит:...